andreev

Сходил я тут недавно на первое в современной истории собрание кураторов нашего факультета и решил написать ещё один пост (предыдущий - здесь), касающийся названия МГТУ им. Н.Э. Баумана, но на этот раз про первую его часть. Наверняка, многие знают, что МГТУ стал университетом совсем недавно - в 1989-м, а до этого всегда был училищем (Московское ремесленное учебное заведение, Императорское Московское техническое училище, Московское высшее техническое училище). Точнее, МГТУ назвали университетом, а стать таковым в полной мере не удалось и по сей день. Более того, после собрания кураторов мне стало ясно, что МГТУ теперь мало быть училищем, и взят курс на его преобразование в интернат...

Наверное всем интуитивно понятно, что университет по статусу находится выше училища, даже если речь идёт о высшем техническом училище. Противники переименования МГТУ в МВТУ (и сторонники обратного переименования в училище) ностальгируют по бренду, который ассоциируется с успехами советской промышленности, но даже они не будут спорить, что присвоение статуса университета - это повышение, а не понижение. Тем не менее, мало кто придаёт значение отличиям в системе образования, присущей училищу и университету. В чём же они заключаются и откуда взялись?
Как ни странно, современная наука и университеты в частности обязаны своим появлением западной христианской церкви (да, да, той самой, которая сожгла Джордано Бруно). Именно клирики стали первыми людьми, занятыми исключительно умственным трудом, а все первые университеты были, по сути, церковными организациями. Всё настолько серьёзно, что должность "ректор" изначально означала "настоятель монастыря", а "декан" - "старший монах". В университетах в то время занимались (на взгляд современного студента-технаря) сущей ерундой - вместо штудирования сопромата они читали всякие богословские тексты и пытались разобраться в вопросах вроде: "что именно сотворил Бог - вещи или идеи вещей". Тем не менее, иногда подобная умственная гимнастика подводила монахов к вполне полезным открытиям. Так в 13-м веке, примерно в то время, когда героический Александр Невский ездил в Золотую Орду чтить нового ханского наместника, а после этого отправился в Новгород принуждая город платить дань и угрожая татарским погромом, неистовый монах-францисканец Роджер Бэкон критически изложил в трактате своему другу папе римскому Клименту IV взгляды Птолемея по части оптики и в результате описал устройство аппарата для усиления зрения - очков.
Можно подумать, что это случайно так вышло, что фундамент современной системы научного познания был заложен внутри церкви, которая сейчас рисуется исключительно как противник любого прогресса. На самом деле, церковь в то время была новатором в области менеджмента, ведь именно там, благодаря целибату, должности не наследовались по праву рождения, а зарабатывались благодаря личным качествам. Кроме того, наука на западе автоматически была защищена от влияния государства благодаря подчинению одному лишь папе римскому, который в свою очередь никому больше на Земле не подчинялся. Последнего не наблюдалось в восточной ветви христианской церкви (которая всегда была лишь инструментом государства, а не самостоятельной организацией), что, возможно, и стало причиной того, что наука зародилась именно в Западной Европе, а не, например, в Византии (для того, чтобы узнать больше об истории зарождения научного познания, очень рекомендую прочитать статью - Схоластика: как Церковь заложила основу научного мышления)
Перед тем как идти дальше, нужно обратить внимание, что эти два аспекта (отсутствие возможности кровного наследования должностей и защищённость от влияния государства) до сих пор являются стандартами в тех странах, где наблюдаются успехи в науке.
Постепенно, церковь утрачивала своё присутствие в университетах и к 19-му веку окончально из них ушла. К тому времени было сформировано две модели университета. Одна из них подразумевала жёсткую дисциплину, администрация контролировала все аспекты деятельности не только студентов, но и профессоров (которым, например, могли запретить носить бороды). Другая система строилась практически на полной свободе как преподавателей, так и студентов. В этой системе не было места тотальному контролю, например, за посещаемостью, а студенты сами выбирали что изучать и к какому профессору ходить на лекции.
Одна система была немецкая, а другая французская. Угадаете какая была чья? Конечно же, та, что со свободой - это немецкая система. И я не шучу. Университет нового типа был основан в сердце свободолюбия и беззаботности тогдашней Европы - в Берлине в 1810-м году товарищем Вильгельмом Гумбольдтом.

Сами посмотрите что он писал:

"Университетский преподаватель более не учитель, а студент — не ученик. Вместо этого студент самостоятельно проводит исследования, а профессор руководит ими и поддерживает студента в его работе."

Интересно посмотреть, какая же система оказалась более жизнеспособной - с либеральным немецким раздолбайством или с суровым французским порядком? История рассудила, что немецкая модель оказалась более располагающей к занятию наукой, распространилась по всему свету и стала основой современного университета.
Как же так получилось? Ведь что может быть лучше в воспитании исследователя, чем чёткий график и суровые наказания за его срыв? Внезапно оказалось, что из под палки можно заставить зазубрить формулы, но нельзя приучить к самостоятельности и инициативности в научных исследованиях. Атмосфера свободы и товарищества (не только между студентами, но и между студентами и преподавателями) гораздо больше располагает к усвоению научного знания, чем атмосфера казармы.
Вот мы и подошли к тезису, что наука лучше развивается в стенах университета, чем училища. Училище - это учебно-воспитательное учереждение. В училище учат забивать гвоздь правильной стороной молотка и воспитывают ученика таким образом, чтобы он вытирал говно с лаптей перед входом в лекционную аудиторию. Если он сопротивляется этому, ему дадут палкой по башке и всё равно научат забивать гвоздь и быть чистоплотным. Передать человеку научное знание посредстом ударов палкой по башке - невозможно. Это может быть только лишь результатом обоюдного добровольного акта и никак иначе.
С техническими университетами, на самом деле, не всё так просто. Все старейшие технические университеты так или иначе выросли из ремесленных училищ точно так же как и технические науки выросли из ремёсел. Каким-то техническим училищам удалось превратиться в университет, отбросив учебно-воспитательные функции и сконцентрировавшись на науке, каким-то нет. МГТУ им. Н.Э. Баумана, к сожалению, не удалось. Вот такую бумагу получили все кураторы нашего факультета на встрече со старшим монахом:

Расшифрую. Теперь я как куратор второго курса помимо традиционных смотров раз в семестр должен:
- каждые две недели лично проверять, изволят ли наши воспитанники посещать уроки и справляться о степени уважительности причины, в случае если они не соизволили явиться;
- каждые три недели проверять делают ли наши воспитанники уроки и достаточно ли усердно;
- каждый месяц в праздники являться в общежитие и проверять чем там занимаются наши воспитанники и жестоко ругать их, если они делают что-то, кроме своих уроков;
- по каждому пункту делать письменный отчёт заместителю декана курса.

Возможно я преувеличиваю и в этой идее нет ни капли бреда. Более того, уверен, у такой системы найдётся много сторонников как среди преподавателей, так и среди студентов (стокгольмский синдром).
В случае со мной, эта ситуация входит в противоречие с моими мотивами преподавательской деятельности. Преподавание - далеко не основная моя работа, и преподаю я прежде всего для того, чтобы мне было с кем потом работать как инженеру. Т.е. студенты для меня - не ученики, которых я должен принуждать к получению корочки, а будущие коллеги, которые выбрали свою профессию добровольно и сами заинтересованы в её овладении. К студенту, у которого не сложились отношения с техническими науками, я не питаю никакой ненависти и даже если он не получит диплом инженера, я с удовольствием выпью с ним пиво, если он хороший человек.
Поэтому конечно же я не буду устраивать антиалкогольные рейды, не буду вытаскивать никого за уши из-за компьютера, не буду устраивать проверки на лекциях. Пусть этим занимаются надзиратели Интерната имени Н.Э. Баумана.

P.S.: Конечно, я и все участники "процесса" из числа преподавателей в МГТУ всё понимают. Вообще, когда будут писать учебник истории про наши времена, главу можно будет озаглавить "Глобальная имитация". У Министерства Образования и Науки задача освоить бюджетные средства и сымитировать процесс образования и науки в стране, оно спускает эту задачу в ВУЗы. У руководства ВУЗа задача освоить оставшиеся бюджетные средства и сымитировать занятие наукой и образованием. Руководство ВУЗа спускает эту задачу рядовым сотрудникам в одностороннем приказном порядке. И вот мы имитируем науку, клепая пачками статьи и устравивая перекрёстное цитирование в перерывах между настоящей работой для промышленности, за которую получаем деньги. Мы имитируем образование, выдавая корочки инженеров всем, кто соизволит посещать университет чаще трёх раз в семестр, опять же в перерывах между настоящим обучением ребят, которые действительно имеют шансы стать первоклассными инженерами... И по-другому, конечно же, нельзя. Потому что если мы будем выдавать диплом только настоящим инженерам, а всех остальных отчислять, мы быстро лишимся возможности участвовать (хоть и пассивно) в увлекательном процессе осваивания бюджетных денег. Вот и приходится выдумывать как бы нам вообще никого не отчислить и при этом не превратиться в ПТУ. Конечно, вариант - заставить студентов учиться из под палки гораздо лучше, чем попытки давить на преподавателей, отказывающихся имитировать высокую успеваемость, которые тоже имеют место. Но в итоге мы полностью девальвируем звание инженера МГТУ им. Н.Э. Баумана. В то время как во всём развитом мире инженер по мере совершенствования САПР освобождается от рутинной работы и от него всё больше требуются самостоятельность, инициативность и глубокие научные знания, мы переходим к массовому выпуску инжеНегров, которые могут работать только если рядом стоит строгий надзиратель с палкой и проверят каждый его шаг...